сыграем заново?
Примечание автора: герои... ну, сами увидите. Хентай, хотя... скорее эротика, чем хентай, да. Мрачненько так.
читать дальшеВ Гнезде никогда не было счастья, мы все это давно поняли. Упивающиеся отчаянием новой жизни создания, покореженные судьбой, отражениями, собственным уродством. Мы цеплялись и цепляемся друг за друга, сплетая новую сеть, по которой ты ползешь, Гриид, мы все настолько тебе верны, что продаем свои ничтожные остатки душ в полное твое обладание за бесценок – за возможность быть с тобой рядом, видеть тебя, служить твоему замыслу. Проклятый гомункул, мы все тебя так любим, что давно уже потеряли себя в этих битых стеклах, когда-то отгораживавших наш идеальный мир от реальности. Теперь пустые глазницы рам отгораживают наш мир от идеальной реальности людей, но для нас пройти обратно сквозь пространство свободное от лживого стекла, искривленного обществом, оказалось гораздо сложнее, чем вылететь сквозь это самое окно в твою реальность, дитя греха.
Пиво, ром, виски, водка - все мыслимые и немыслимые напитки, все мыслимые и немыслимые сочетания на нашем празднике падения мира.
- До дна! До дна! До дна! – орет порожденная одним всеобщим безумием хмельного счастья, забытья, твоя армия химер, двое на спор поднимают огромные кружки с зеленым зельем, которое размешала змея, безумный режиссер всеобщих попоек, а ты смотришь на это снисходительно со своего дивана, на котором сидят, окружив тебя, потрепанные бабочки этой вечности. Ты каждый день ждешь совсем другую, сегодня тебе голодно и холодно, но эти, три, жадности уже не удовлетворят. Крикливые, бледные, слабые, с ними тебе скучно и ты смотришь через плечо химеры-змеи на дверь, ожидая, что может быть вот-вот дверь распахнется и в Гнездо, принося на своей коже запах твоей смерти, придет она, Сама. Змея ловит твой отстраненный взгляд, и в этом черном золоте убийцы ты видишь свое отражение. Мартель, да, она совсем не то, она не Ласт, у Похоти взгляд Смерти, не убийцы, но смерти. У химеры взгляд убийцы, глубоко спящего убийцы. Но сейчас на этой глади ты видишь себя, она всегда видит тебя, ты улыбаешься и чуть-чуть меняешь свой дружелюбный оскал на что-то, что заметить может лишь эта химера, Мартель слегка прищуривает глаза и переводит взгляд на соревнующихся. Она все поняла.
Пьяная оргия криков, кульминация безумного произведения уже близка, так кричит, наверное, орда грешников, варясь в котле и жадно сталкивая тех, кто наверху вниз. Нет, так кричит от восторга и сладости чужой боли легион чертей, носящийся по всем кругам ада, отраженный в каждом из них, химер, этот крик родил сумасшедшее веселье в Гнезде, сам Дьявол сегодня счастлив, его подданные в восторге.
Кто-то засыпает в углу, кто-то на ящике, пес примостился возле дивана, он всегда засыпает где-то неподалеку от тебя, своего языческого божества, бабочки уже утеряли свой фальшивый блеск и сломанными куклами навалились друг на друга, став обычными грязными женщинами, а химеры продолжают веселиться, безумные затеи не угасают в их голове, после хорошей пьянки – время для хорошей драки. Жаль ты не видишь, пес, как взлетает кулак могучего Роа, и химера-крокодил падает на татами.
- Нокаут! – кричит рефери-ящер и объявляет победителя, наверх вылазит Мартель, что была в одной команде с Роа и её новый противник. Глупо, глупо идти против змеи. Чтобы нокаутировать её – нужно быть в три раза быстрее; чтобы уложить её на татами – она должна этого захотеть, или же придется завязать её как минимум двойным морским узлом. Такая ожидаемая победа, но химеры ревут от восторга, им нравится эта бессмысленная бойня и, пускай, исход многих схваток известен на десяток шагов вперед – они будут делать ставки, они будут спорить, каждый раз придумывая новые задачки сегодняшним букмекерам. Мартель сидит на плече Роа, поигрывая ножичком, маленькая бестия на плече Голиафа, часть этого безумного пира умерших в лабораториях и воскресших для новой жизни. И ты уже не обращаешь внимание на то, что не смотришь на дверь, а аплодируешь своей любимой паре химер, да, эти ребята тебя всегда приводят в восторг. На твоем празднике жизни эта троица - самые любимые игрушки.
И снова пьянка, не такая масштабная, но еще более веселая. Байки, хохмы, ни одного воспоминания о человеческой жизни. Пес проснулся и сразу получил от змеи замечание по поводу хлипкости своего здоровья, свара, Мартель с Дорчеттом дурачатся. Кто-то берет в руки гитару и хор химер сначала тихо, потом все громче и увереннее завывает песню, именно завывает, но этот вой, кажется, можно слушать вечно. На следующий мотив вступается Дорчетт, до чего хорошо поет химер, за душу берет, если она у кого здесь осталась. Змея поднимается и выходит в коридоры, через некоторое время, вслед за ней уходишь и ты.
- А ты красивая, Мартель, - конечно она не Ласт, но в глазах этой чертовки горит тот же самый огонь, что и в глазах гомункула, названного грехом похоти. Твоя рука упирается в стену над её головой, широкая спина загораживает её от темноты за тобой, а она, стоит, оперевшись спиной на стену, заложив руки на груди, и смотрит на тебя тем взглядом, которым на тебя смотрит Она. Но в гомункуле говорит природа другого характера, в девчонке же говорит природа её истинных чувств. Ты жадно впиваешься в её губы, в поисках ответа, ласки потом, сейчас тебе нужно задушить в себе этот поиск другой, поиск другого тела, других ласк, тебе нужно задушить в себе поиск Её совершенных когтей на твоей спине, узнать, почему у химеры именно этот взгляд, взгляд который ты ненавидишь и жаждешь заполучить любой ценой. И она отвечает, где-то на мгновение тебе становится все равно: где Ласт, почему она не с тобой, - сейчас это живое создание, всецело принадлежащее тебе разумом, всецело отдает тебе свою душу; и ты с тайным ужасом сознаешь, что никогда не сможешь получить вот этого, этой равнодушной жажды змеи; она хочет тебя не как похоть, ей нужно от тебя совсем другое. Сумбурная очередь вопросов и ответов в ваших прикосновениях, её вздохи и стоны от причиненной боли, ты сильно прижимаешь её к стене, желая выдавить из нее эту сущность, выпить её всю в безумии рожденного чувства желания. Но тщетно, рождаемое во время контакта чувство обладания разрывается, как только твои губы прекращают касаться её, как только черное золото её глаз становится глубже, чем твое отражение. Возможно, она тебя ненавидит, возможно, в этом взгляде она рождает желание тебя убить, тебя это восторгает, ты жаждешь её от этого еще больше. Стеклянные куклы, красивые бабочки, сломанные твоей неугомонной жаждой, лежат сейчас на диване, но ни у одной нет этого безумного взгляда, которым одаривает в такие моменты тебя эта химера. Вы врываетесь в спальню. Какая это спальня, чья – тебе плевать, ты не ориентируешься в пространстве реальности, стараясь сориентироваться в пространстве её души. Мартель задушила в тебе другие мысли, змеиная сущность химеры взяла тебя в гипноз и единственной её целью сегодня будет поглотить как можно больше твоей энергии в себя, насытить свои желания до изнеможения. Вы падаете на кровать, ты ненароком придавливаешь её слишком сильно, и она недовольно стряхивает тебя на постель, одаривая жестким взглядом, тебя это смешит. Грозный гомункул, абсолютный щит, оказался под беззащитной перед его силой, маленькой, химерой, с глазами полными чужой смерти. Она впивается в твои губы, не спрашивая у тебя ни ответа, ни согласия, она читает твои глаза слишком хорошо, она знает твое лицо гораздо лучше, чем его знаешь ты, чем его читает Ласт. И это еще одна вещь, которая позволяет тебе безоговорочно забыть сегодня о негодовании недоступной жажды, сегодня у тебя есть еще одна большая тайна и как всегда новая. Вы стряхиваете одежду, словно единственный барьер между вами, и лунный свет, прорывающийся сквозь пыльное стекло дает тебе возможность оценить свой выбор, а он как всегда прекрасен и безоговорочно безупречен. Нет, это не Похоть, но она – безоговорочно прекрасна всегда, вторая женщина, которая играет со смертью и она прекрасна сегодня даже больше, чем Ласт, готовая убить тебя на вершине блаженства, черная вдова. Ваши тела сливаются как две несмешиваемых жидкости, ты знаешь, что она тебе принадлежит, но забрать всю себе не можешь. Медленно, сначала медленно она отдает себя, словно осторожность в любви должна быть не меньшей, чем поиск мин на поле во время войны, но то, что она вытворяет с твоим телом становится просто невыносимым, пусть она не Похоть, но порой она гораздо сильнее тебя возбуждает, чем тот гомункул. Ты переворачиваешь её и оказываешься сверху, пухлые губки, наконец, изгибаются в легкой, хищной улыбке, она прищуривает глаза, и ты видишь на их дне, не без помощи лунного света, золотые искры. Она поддается новому темпу, её тело позволяет ей придумывать и более интересные захваты, чем там, на татами, ваши жадные поцелуи убивают в вас кислород, он беспощадно уничтожается накатившейся на тебя, нет, на вас, жадностью. Её кожа пахнет раскаленным песком в пустыне, этот запах тебе иногда снится, такая мягкая и нежная кожа пахнет бесконечной смертью одинокого путника, оставшегося без воды. Она иссушает тебя одним своим существованием. Прекрасная, бесконечная белая пустыня. В её волосах разлилась редкая пустынная весна, когда пустыня цветет всего несколько дней, рождая на поверхность совершенные цветы, которые умрут, не познавши счастья, её ласки заставляют забыть все и всех, ты не помнишь и не хочешь помнить своего одиночества, сегодня ты не одинок.
Безумие твоей жажды бесконечно, но сейчас ты спокоен, ты получил все, что хотел. Она, утомленная твоей жаждой и расслабленная от утоленной собственной жажды поднимается и одевается. Она ничего тебе не скажет. Она никогда ничего не говорит. Для нее ты всего лишь одна ночь, ничего не значащая после, для тебя она новое завоевание на твоем пути, теперь ты будешь ждать, пока не появится нечто новое, чем бы ты захотел обладать. Ты никогда не поймешь эту женщину, никогда не узнаешь её мотивов, но тебе это и не нужно, а ей не нужна твоя забота. Ты провожаешь взглядом рисунок на её теле так, словно это самое желанное сокровище на земле, но ничего не делаешь. Она уходит, дверь за ней закрывается. Ты остаешься один.
Мартель будет встречать рассвет, заливая жажду пивом, а ты вернешься назад в зал, где все уже уснут, наоравшись на сегодняшнюю ночь. Твой мир не переворачивается, её мир не перевернется. Жизнь гнезда бесконечна, пока это твое гнездо, пока это её гнездо, пока это их гнездо… Гнездо созданий, рожденных в мире, где все длится мгновение. Что будет завтра? Похмелье, больная голова, новые поиски развлечений, идей, вечный праздник неугомонной вечеринки. Химеры растекутся по городу в поисках способа исполнить приказ хозяина, а ты, а ты снова будешь смотреть на дверь, в ожидании прихода Неё.
читать дальшеВ Гнезде никогда не было счастья, мы все это давно поняли. Упивающиеся отчаянием новой жизни создания, покореженные судьбой, отражениями, собственным уродством. Мы цеплялись и цепляемся друг за друга, сплетая новую сеть, по которой ты ползешь, Гриид, мы все настолько тебе верны, что продаем свои ничтожные остатки душ в полное твое обладание за бесценок – за возможность быть с тобой рядом, видеть тебя, служить твоему замыслу. Проклятый гомункул, мы все тебя так любим, что давно уже потеряли себя в этих битых стеклах, когда-то отгораживавших наш идеальный мир от реальности. Теперь пустые глазницы рам отгораживают наш мир от идеальной реальности людей, но для нас пройти обратно сквозь пространство свободное от лживого стекла, искривленного обществом, оказалось гораздо сложнее, чем вылететь сквозь это самое окно в твою реальность, дитя греха.
Пиво, ром, виски, водка - все мыслимые и немыслимые напитки, все мыслимые и немыслимые сочетания на нашем празднике падения мира.
- До дна! До дна! До дна! – орет порожденная одним всеобщим безумием хмельного счастья, забытья, твоя армия химер, двое на спор поднимают огромные кружки с зеленым зельем, которое размешала змея, безумный режиссер всеобщих попоек, а ты смотришь на это снисходительно со своего дивана, на котором сидят, окружив тебя, потрепанные бабочки этой вечности. Ты каждый день ждешь совсем другую, сегодня тебе голодно и холодно, но эти, три, жадности уже не удовлетворят. Крикливые, бледные, слабые, с ними тебе скучно и ты смотришь через плечо химеры-змеи на дверь, ожидая, что может быть вот-вот дверь распахнется и в Гнездо, принося на своей коже запах твоей смерти, придет она, Сама. Змея ловит твой отстраненный взгляд, и в этом черном золоте убийцы ты видишь свое отражение. Мартель, да, она совсем не то, она не Ласт, у Похоти взгляд Смерти, не убийцы, но смерти. У химеры взгляд убийцы, глубоко спящего убийцы. Но сейчас на этой глади ты видишь себя, она всегда видит тебя, ты улыбаешься и чуть-чуть меняешь свой дружелюбный оскал на что-то, что заметить может лишь эта химера, Мартель слегка прищуривает глаза и переводит взгляд на соревнующихся. Она все поняла.
Пьяная оргия криков, кульминация безумного произведения уже близка, так кричит, наверное, орда грешников, варясь в котле и жадно сталкивая тех, кто наверху вниз. Нет, так кричит от восторга и сладости чужой боли легион чертей, носящийся по всем кругам ада, отраженный в каждом из них, химер, этот крик родил сумасшедшее веселье в Гнезде, сам Дьявол сегодня счастлив, его подданные в восторге.
Кто-то засыпает в углу, кто-то на ящике, пес примостился возле дивана, он всегда засыпает где-то неподалеку от тебя, своего языческого божества, бабочки уже утеряли свой фальшивый блеск и сломанными куклами навалились друг на друга, став обычными грязными женщинами, а химеры продолжают веселиться, безумные затеи не угасают в их голове, после хорошей пьянки – время для хорошей драки. Жаль ты не видишь, пес, как взлетает кулак могучего Роа, и химера-крокодил падает на татами.
- Нокаут! – кричит рефери-ящер и объявляет победителя, наверх вылазит Мартель, что была в одной команде с Роа и её новый противник. Глупо, глупо идти против змеи. Чтобы нокаутировать её – нужно быть в три раза быстрее; чтобы уложить её на татами – она должна этого захотеть, или же придется завязать её как минимум двойным морским узлом. Такая ожидаемая победа, но химеры ревут от восторга, им нравится эта бессмысленная бойня и, пускай, исход многих схваток известен на десяток шагов вперед – они будут делать ставки, они будут спорить, каждый раз придумывая новые задачки сегодняшним букмекерам. Мартель сидит на плече Роа, поигрывая ножичком, маленькая бестия на плече Голиафа, часть этого безумного пира умерших в лабораториях и воскресших для новой жизни. И ты уже не обращаешь внимание на то, что не смотришь на дверь, а аплодируешь своей любимой паре химер, да, эти ребята тебя всегда приводят в восторг. На твоем празднике жизни эта троица - самые любимые игрушки.
И снова пьянка, не такая масштабная, но еще более веселая. Байки, хохмы, ни одного воспоминания о человеческой жизни. Пес проснулся и сразу получил от змеи замечание по поводу хлипкости своего здоровья, свара, Мартель с Дорчеттом дурачатся. Кто-то берет в руки гитару и хор химер сначала тихо, потом все громче и увереннее завывает песню, именно завывает, но этот вой, кажется, можно слушать вечно. На следующий мотив вступается Дорчетт, до чего хорошо поет химер, за душу берет, если она у кого здесь осталась. Змея поднимается и выходит в коридоры, через некоторое время, вслед за ней уходишь и ты.
- А ты красивая, Мартель, - конечно она не Ласт, но в глазах этой чертовки горит тот же самый огонь, что и в глазах гомункула, названного грехом похоти. Твоя рука упирается в стену над её головой, широкая спина загораживает её от темноты за тобой, а она, стоит, оперевшись спиной на стену, заложив руки на груди, и смотрит на тебя тем взглядом, которым на тебя смотрит Она. Но в гомункуле говорит природа другого характера, в девчонке же говорит природа её истинных чувств. Ты жадно впиваешься в её губы, в поисках ответа, ласки потом, сейчас тебе нужно задушить в себе этот поиск другой, поиск другого тела, других ласк, тебе нужно задушить в себе поиск Её совершенных когтей на твоей спине, узнать, почему у химеры именно этот взгляд, взгляд который ты ненавидишь и жаждешь заполучить любой ценой. И она отвечает, где-то на мгновение тебе становится все равно: где Ласт, почему она не с тобой, - сейчас это живое создание, всецело принадлежащее тебе разумом, всецело отдает тебе свою душу; и ты с тайным ужасом сознаешь, что никогда не сможешь получить вот этого, этой равнодушной жажды змеи; она хочет тебя не как похоть, ей нужно от тебя совсем другое. Сумбурная очередь вопросов и ответов в ваших прикосновениях, её вздохи и стоны от причиненной боли, ты сильно прижимаешь её к стене, желая выдавить из нее эту сущность, выпить её всю в безумии рожденного чувства желания. Но тщетно, рождаемое во время контакта чувство обладания разрывается, как только твои губы прекращают касаться её, как только черное золото её глаз становится глубже, чем твое отражение. Возможно, она тебя ненавидит, возможно, в этом взгляде она рождает желание тебя убить, тебя это восторгает, ты жаждешь её от этого еще больше. Стеклянные куклы, красивые бабочки, сломанные твоей неугомонной жаждой, лежат сейчас на диване, но ни у одной нет этого безумного взгляда, которым одаривает в такие моменты тебя эта химера. Вы врываетесь в спальню. Какая это спальня, чья – тебе плевать, ты не ориентируешься в пространстве реальности, стараясь сориентироваться в пространстве её души. Мартель задушила в тебе другие мысли, змеиная сущность химеры взяла тебя в гипноз и единственной её целью сегодня будет поглотить как можно больше твоей энергии в себя, насытить свои желания до изнеможения. Вы падаете на кровать, ты ненароком придавливаешь её слишком сильно, и она недовольно стряхивает тебя на постель, одаривая жестким взглядом, тебя это смешит. Грозный гомункул, абсолютный щит, оказался под беззащитной перед его силой, маленькой, химерой, с глазами полными чужой смерти. Она впивается в твои губы, не спрашивая у тебя ни ответа, ни согласия, она читает твои глаза слишком хорошо, она знает твое лицо гораздо лучше, чем его знаешь ты, чем его читает Ласт. И это еще одна вещь, которая позволяет тебе безоговорочно забыть сегодня о негодовании недоступной жажды, сегодня у тебя есть еще одна большая тайна и как всегда новая. Вы стряхиваете одежду, словно единственный барьер между вами, и лунный свет, прорывающийся сквозь пыльное стекло дает тебе возможность оценить свой выбор, а он как всегда прекрасен и безоговорочно безупречен. Нет, это не Похоть, но она – безоговорочно прекрасна всегда, вторая женщина, которая играет со смертью и она прекрасна сегодня даже больше, чем Ласт, готовая убить тебя на вершине блаженства, черная вдова. Ваши тела сливаются как две несмешиваемых жидкости, ты знаешь, что она тебе принадлежит, но забрать всю себе не можешь. Медленно, сначала медленно она отдает себя, словно осторожность в любви должна быть не меньшей, чем поиск мин на поле во время войны, но то, что она вытворяет с твоим телом становится просто невыносимым, пусть она не Похоть, но порой она гораздо сильнее тебя возбуждает, чем тот гомункул. Ты переворачиваешь её и оказываешься сверху, пухлые губки, наконец, изгибаются в легкой, хищной улыбке, она прищуривает глаза, и ты видишь на их дне, не без помощи лунного света, золотые искры. Она поддается новому темпу, её тело позволяет ей придумывать и более интересные захваты, чем там, на татами, ваши жадные поцелуи убивают в вас кислород, он беспощадно уничтожается накатившейся на тебя, нет, на вас, жадностью. Её кожа пахнет раскаленным песком в пустыне, этот запах тебе иногда снится, такая мягкая и нежная кожа пахнет бесконечной смертью одинокого путника, оставшегося без воды. Она иссушает тебя одним своим существованием. Прекрасная, бесконечная белая пустыня. В её волосах разлилась редкая пустынная весна, когда пустыня цветет всего несколько дней, рождая на поверхность совершенные цветы, которые умрут, не познавши счастья, её ласки заставляют забыть все и всех, ты не помнишь и не хочешь помнить своего одиночества, сегодня ты не одинок.
Безумие твоей жажды бесконечно, но сейчас ты спокоен, ты получил все, что хотел. Она, утомленная твоей жаждой и расслабленная от утоленной собственной жажды поднимается и одевается. Она ничего тебе не скажет. Она никогда ничего не говорит. Для нее ты всего лишь одна ночь, ничего не значащая после, для тебя она новое завоевание на твоем пути, теперь ты будешь ждать, пока не появится нечто новое, чем бы ты захотел обладать. Ты никогда не поймешь эту женщину, никогда не узнаешь её мотивов, но тебе это и не нужно, а ей не нужна твоя забота. Ты провожаешь взглядом рисунок на её теле так, словно это самое желанное сокровище на земле, но ничего не делаешь. Она уходит, дверь за ней закрывается. Ты остаешься один.
Мартель будет встречать рассвет, заливая жажду пивом, а ты вернешься назад в зал, где все уже уснут, наоравшись на сегодняшнюю ночь. Твой мир не переворачивается, её мир не перевернется. Жизнь гнезда бесконечна, пока это твое гнездо, пока это её гнездо, пока это их гнездо… Гнездо созданий, рожденных в мире, где все длится мгновение. Что будет завтра? Похмелье, больная голова, новые поиски развлечений, идей, вечный праздник неугомонной вечеринки. Химеры растекутся по городу в поисках способа исполнить приказ хозяина, а ты, а ты снова будешь смотреть на дверь, в ожидании прихода Неё.
@темы: Для памяти, Фанфики, Чувства
-
-
08.02.2008 в 15:19-
-
08.02.2008 в 21:00-
-
09.02.2008 в 13:19ПС: это не хентай... это эччи...
-
-
09.02.2008 в 14:29о, буду знать ^^
-
-
10.02.2008 в 15:34