аааа!!!!!!

Итачи мне улыбнулся!!!! ОН УЛЫБНУЛСЯ!!!!!!
Пля... сволочь... что ж ты такой симпатичный.... *отходит от пережитого шока, боясь посмотреть на монитор ноута*

---

приятно, черт побери!

---

таки да....

Get Your Cyborg Name

Get Your Cyborg Name

@темы: Приколы, Творчество

---

плиииин.......

Мозг со мной прощается. Пля. ну как я в начале-то не сообразила? А?

---

Итак твой образ ...

Пройти тест

---

от ПЧел

у меня их больше, чем 1 точно

---

Название: Лунный Бог
Автор: Vlada Veler
Персонажи/пейринг: Итачи, Саске, Дзюго, Карин, Сугэйцу Тоби(Мадара), Кисаме, Зетсу.
Рейтинг: PG-13(эта глава)
Жанр: Sequel/Serial, ангст, AU,
Состояние: TBC (To Be Continued)
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Предупреждение: не проверено бетой.

Глава 1. И все же, я тебя ненавижу

Акацуки. Организация, которая дала молодому Учиха новую цель в жизни, которая отобрала эту самую цель у его брата… Красные облака на черном. Красные глаза-шаринганы из-под густых черных ресниц брата, из-под длинных, шелковистых волос его челки. Бушующее марево Цукиёми, Бога луны; Мир Мангакё – пустые слова для покрытой пеплом горя и томительной боли души отото. Саске сидел на скальном выступе, где-то в горах, и смотрел, как садится солнце. С недавних пор он стал томительно тосковать по закатам. Он начинал ненавидеть солнце, садящееся за горизонт и, словно в насмешку, повторяющее свой ход, когда в мире больше нет Его, и безумно тосковал, когда Солнце скрывалось за горизонтом, словно Итачи снова ушел. Его солнце ушло. Все что ему оставалось – ненавидеть. Ненавидеть каждый день. Это чувство всеобъемлющей ярости, желание истребить, уничтожить, искалечить, унизить, разрушить, дать ход пожирающим его эмоциям отчаянного ужаса из-за того, что Он умер. Ненавидеть постоянно. Саске больше не мог ничего чувствовать. Словно издеваясь, даже ненависть уже не была способна утолить его жажду, его душа сгорела в пламени священного огня Амаретсу, которое обожгло скалы вокруг них, когда Итачи активировал шаринган. Его душа горела священным пламенем, пока он одиноко убивался день ото дня на тренировочных площадках в тщетной попытке стать лучше брата, обогнать гения. Она вспыхнула и догорела от осознания того, что проклятый предатель не переставал его любить ни на секунду. Саске плакал. Горячие слезы уже давно не были способны выразить его боль и проливались лишь, прощаясь с солнцем, когда Саске понимал, что мир не пал, сраженный смертью его брата, снова не пал.

Его не было уже три дня. Тяжкое осознание того, что его брат не Бог и от него в мировом ходе жизни ничего не зависело с каждым днем все больше и больше ложилось на Саске неподъемным грузом. Он был рад смерти брата. Когда Итачи подошел к нему и вместо того, чтобы вырвать глаза дал подзатыльник, как когда-то в детстве, прежде чем упасть замертво, Саске рыдал в аффекте. Его тело осознало, что он будет жить и безумно радовалось своему глупому существованию в мире, где очень скоро Саске перестанет находить себе место. Если бы не слова Мадары, Саске, наверное, продолжил бы свой путь освобождения заложников Орочимару, в конце концов, взялся бы за Акацук и умер бы в бою, так и не испытав ни одной эмоции сравнимой по силе с любовью и ненавистью к брату. Солнце садилось за горизонт медленно и печально, облизывая своим прощальным светом раскинувшиеся под горами темнеющие леса, полные жизни, скальные уступы, выставленные из земли сломанными костями. Ветер налетел на Саске со спины, донося до него голоса его новой команды, бывших экспериментов Орочимару, но Саске не слышал их сейчас, сейчас он видел перед собой оранжевую маску с единственным глазом в центре спиралей, словно получившихся после встречи материала с разенганом Наруто.

«- Он тебя всегда любил», - эхом отзывалось над его мертвой душой. - «Это из-за Конохи он вырезал весь клан, чтобы добраться до меня в организации», – душа отчаянно отказывалась слушать голос этого человека, назвавшегося Мадарой Учиха, правый глаз невозможно болел, саднил от напряжения, разнося по голове тупую, всепроникающую боль. - «О его задании едва ли знал весь управляющий состав», - продолжал мужчина в маске. Зачем он ему все это говорил? Потому что он Его брат? Потому что Он умер так и не испытав его силы? Просто умер? - «Лишь четвертый Хокаге, глава АНБУ, да два советника Хокаге знали о приказе. Коноха никогда не узнала бы истинной причины его поступка», - отчего-то эта мысль его раздражала. Да какая к черту разница, узнают или нет? Он вырезал всю свою семью! Из глубины груди поднимался тихий, почти жалобный звук его же стона, безбожно забиваемый собственным равнодушием, - «Твой брат не смог тебя убить, мотивируя все необходимостью твоего существования для исполнения миссии. На самом деле он просто безгранично тебя любил, Саске».

«На самом деле он, поэтому и не смог тебя убить всего несколько часов назад», - словно слышит он недосказанную вслух фразу родственника, глаза поднимались на уровень лица говорившего, челюсть, сведенная болью и отчаянием, упрямо застыла в выражении слепой ярости, в красных глазах-шаринганах читалось лишь нежелание верить.

Он бессильно сжимает кулаки, вспоминая то утро, хочет сказать, что не верит, но не может. Он уже поверил. Он Вспомнил. Вспомнил все. И то, как брат возвращался с заданий и не отказывал ему в своем обществе, и то, как отдавал свои сладости, и то, как разрешал спать с собой в одной постели, и то, что уходил Итачи навсегда со слезами на глазах. Этот последний взгляд его прекрасных глаз, глаз любимого брата, с настолько не характерными для него слезами. Итачи не плакал, никогда. Итачи был сильным, но расставаясь с братом навсегда, он не сдержал предательских слез. В сердце предательски защемило от воспоминаний о том последнем взгляде, к горлу снова подкатили бессмысленные, бессильные рыдания. Теперь они уже никому не нужны. Итачи не воскреснет, не сотрет слез рукавом своей куртки, не потреплет по голове, не прошепчет какую-то нежную, не свойственную для него, чушь, но которая с такой радостью всегда принималась Саске за чистую монету, сушила слезы, заставляла улыбнуться. Его нет. Бог умер. И дело не в философии. Дело в Саске. Бог умер у него на глазах. И Саске смеялся.

«- Он не показал тебе предательства Конохой твоего клана, посчитав, что лучше тебе ненавидеть его, чем селение. Все, что у тебя осталось от брата – Амаретсу, реагирующее на мой шаринган, да его организация, собирающая Дзинтюриков. Что тебе делать – решать тебе».

А что решать? Душа Саске с новым рвением, в надежде найти утерянную ненависть, которую он взращивал все эти годы так бережно, лелеял день ото дня, надеялся выплеснуть брату в лицо полным неудержимым потоком, бросилась ненавидеть предателей клана – Коноху. Людей, сделавших из его любимого брата единственного человека, способного убить Мадару, а его клан истребив. Больше всего Саске ненавидел то, что все в селении считали Итачи предателем. Подобная несправедливость по отношению к человеку, который положил свою жизнь, по прихоти селения была хуже, чем боль от утраты брата, чем обида на брата за ложь, что жила все эти годы в сердце Саске.

«Мы особенные братья», - пронеслось в голове воспоминание Саске об одном из утерянных дней. Ему даже показалось, что Итачи здесь. Рядом. Возле него. Шепнул ему на ухо слова с шумом ветра… Саске помнил, как рассказал Мадаре и своем плане, о том, что пойдет против селения, которое брат защищал просто потому, что для Итачи жизнь брата оказалась важнее селения, просто потому что для Саске утерянная жизнь Итачи важнее, чем жизнь Конохи.

- Я очищу твое имя, аники, - говорил, заходящему за горизонт солнцу Саске, накидывая на плечи плащ Акацук и поднимаясь с камня, на котором сидел. Красное на черном. Красные рубцы любви к аники на черном пожарище сгоревшей в ненависти души, красные облака на черном плаще... Саске развернулся в сторону голосов и пошел прочь от красного глаза, лежащего напротив синеватой черноты наступающей ночи. Предстояло много сделать.

Дзюго, Суйгэцу и Карин - того четверо вместе с ним. Тоби встретил их на входе в убежище и проводил в зал, где Пэйн представил их оставшимся членам Акацуки. Пэйн даже не удивился их появлению, если это искаженное пирсингом лицо вообще могло чему-то удивляться. Пришли, значит - должны были. Что ж. Их четверо, да еще Кисаме, Пэйн, Конан, Тоби и Зэтцу, вот и все. Война, разожженная самими Акацуками, убила больше половины членов организации. Но они, ни о чем не жалеют. Они здесь ради силы, ради контроля, а не для спокойной жизни. Ему с трудом верится, что в этой организации мог работать его брат. Работать много лет.

«Для тебя ведь это все было просто, да?» - с какой-то отрешенной надеждой пытается уговорить себя Саске, глядя в лицо «руководителя» организации, прекрасно понимая, кто здесь дергает за ниточки. Впрочем, кукловод ведет себя как дурачок, и все с этим мирятся. Завтра Саске и его команда, ныне именуемая «Орел», отправится ловить восьмихвостого змея, одного из последних Дзинтюриков, необходимых Акацукам. Разговор о путях уничтожения Конохи более чем показывает Саске, что Акацуки далеко не пустой звук, они сильны даже в своем нынешнем положении. Ведомый странным желанием быть хоть чуть-чуть ближе к тому пути, по которому шел брат, Саске принимает предложение Мадары, Тоби, зная, что идти он будет по своему пути. Конан провожает их по штабу, кратко разъясняя, где что находится. Карин её внимательно слушает и задает какие-то вопросы, на которые Конан с неохотой отвечает. «Бумажная коноичи», - почему-то возникает в голове Саске ассоциация, но он не обращает на это внимания. Несмотря на кукольную внешность Конан все же умеет выражать эмоции. В конце их похода она уже с легким интересом наблюдает за ними. Они устали, путешествие по штабу только еще больше доказывает бывшим жертвам Орочимару, насколько они устали от своего путешествия. Новых членов организации доводят до спален. Без мыслей о поиске силы и мести брату мир утерял свою реальность и цену, отото с трудом заставляет себя не забывать слушать разговоры членов команды.

Саске предлагают выбрать свободную комнату. Не особо размышляя над тем, куда он заходит Саске выбирает одну из свободных. Странно, но он без предупреждения он находит комнату брата и останавливается на пороге удивленный. Все как дома. Кровать, полки с книгами и свитками, идеальный порядок, аккуратно сложенные вещи. Итачи не изменился. Ни на мгновение он не отступил от своих привычек. В теле разливается странное чувство щемящего одиночества, желания упасть на постель, завернуться в одеяло и ждать возвращения брата, как он уже делал когда-то. На плечо опускается рука Карин.

- Саске, все в порядке? – чересчур заботливая интонация, слишком знакомое движение. Саске ведет плечом, стряхивая руку, разворачивается в коридор лицом, - Может, возьмешь другую?..
- Эта спальня будет моей, - спокойный голос младшего Учихи действует отрезвляюще даже для него самого. Конан смотрит в глаза Саске спокойным взглядом и кивает, словно запоминая. Дзюго и Карин выбирают себе комнаты. Суйгэцу уходит искать Кисаме для выяснения отношений. Немного постояв в коридоре, Саске отправляется в душ.

Сброшенные вещи, лежащие на скамье в душе, напоминают словно бы другую жизнь. Единственная вещь, которая принадлежит этому миру – плащ Акацук. Как ни странно, Его плащ. Мадара отдал его Саске, вместе с кольцом и цепочкой Итачи в то самое утро, когда рассказал о плане Конохи и причине уничтожения клана. Саске невольно проводит пальцами по узкой леске цепочки на шее, дотрагиваясь до звеньев. Кольцо тут же на безымянном пальце, когда-то оно обозначало место Итачи в круге собрания Акацук, огненная птица, феникс. «Сможешь ли ты возродиться из пепла брат? Нет… не сможешь», - хотя в глубине души Саске жаждет того, чтобы он возродился. На мгновение, на пару секунд, минуту, чтобы была возможность просто… обнять на прощание. Теплый от соприкосновения с кожей металл лески непривычно словно стягивает шею, заставляя Учиху младшего поднимать руку к цепочке раз за разом, скользя пальцами по всей её длине, снять её он не хочет. В душе поднимается пар. Горячая вода приятно расслабляет уставшие мышцы спины, дает коже возможность избавиться от пыли и грязи с высохшим потом, накопившейся за время перехода, давая коже возможность вздохнуть, но не расслабляет сознания Саске. Его взгляд, из-под мокрых волос, по которым бежит вода, прикован к плащу, висящему на крючке возле двери. Он зажмуривает глаза и смотрит на плащ сквозь мокрые ресницы, до тех пор, пока ему не кажется, что это Итачи стоит возле двери, наблюдая за ним темными глазами. От разливающейся в этот момент смешанной ненависти и любви он теряет над собой контроль, забывая, что сам только что выдумал эту фигуру. Когда Саске практически убеждает себя в том, что Итачи рядом, он открывает глаза и смотрит шаринганом на место, где висит плащ, разочарованно ощущая откатывающую волну эмоций, оставляющих за собой лишь опустошение. Он повторяет странную игру до тех пор, пока в дверь робко не стучит Дзюго, спрашивая все ли с ним в порядке. Саске раздраженно выключает воду, выходит из душа и оборачивается полотенцем.

- Да, Дзюго, я в порядке. Заходи.
На вид самый высокий, самый сильный из их команды, Дзюго на деле является самым миролюбивым из них. Даже не верится, что этот большой человек является первым в цепочке печатей Орочимару, и что все остальные, даже Саске, лишь «следующие». Гиперсенсетив по природе Дзюго прекрасно ощущает перемены настроения Саске, и Учиха не может его винить за излишнюю внимательность к своей персоне. В конце концов, от поведения Саске во многом зависит поведение Дзюго, пока младший Учиха рядом.
Дзюго раздевается перед душем, пока Саске одевается. Они не разговаривают. С ним они давно обсудили все, что было нужно, лишь перед тем, как Саске выходит из душа, первый из монстров говорит ему вслед: «Оставьте его в покое, Саске-сан. Память вас калечит».

Но Саске прикрывает дверь, выходя в коридор и заворачиваясь в Его плащ, оставляя совет без применения. От плаща все еще пахнет Его запахом. Солнце, дождь, луна, пустынный ветер и зеленая листва, в которой притаились одинокие сладковатые алые соцветия неведомого растения. Саске жадно вдыхает Его запах, словно желая запомнить и навсегда оставить в памяти именно Его аромат, к которому уже успел примешаться его собственный запах электричества, одиночества и боли. В этом плаще так легко поверить, что Итачи действительно ни на секунду не забывал о нем. Каждое мгновение ждал, любил, надеялся на встречу с братом, пусть даже тот его люто ненавидит. Подобные мысли вводили Саске в транс, успокаивающий, убаюкивающий, заставляющий что-то в больной, почти мертвой, душе осторожно согреваться, надеяться на ласку, понимание. Окружающая действительность словно перестала существовать, превратившись в один сплошной поток времени и пространства, текущий куда-то мимо него, без него. Некоторое время Саске бродит по коридорам штаба, застегнув плащ на все пуговицы и спасаясь в тепле ткани от промозглого, пропитанного дождем ветра, пока не натыкается на Кисаме, куда-то идущего через весь штаб.

- Лунный Бог, - неожиданно говорит туманник, замирая перед Саске с удивлением глядя на него, словно увидел приведение или ожившего мертвеца. Но через несколько мгновений он присматривается и качает головой, как-то слегка разочаровано, - Нет, обознался.
Саске с легким непониманием смотрит на Кисаме, выдернувшим его из размышлений о брате, которые протекали так умиротворенно, пропитанные его запахом и мокрым ветром, и отчего-то ощущает легкий укол зависти и ревности. Кисаме все это время, пока брат работал в организации, был напарником Итачи… Саске хотел бы быть на его месте.
- Лунный Бог? – равнодушный голос Саске напоминает ему, неожиданно, голос брата, звучащий откуда-то из глубины его души, такое же равнодушие у Итачи вызывали вопросы о его успехах в академии, когда о них приходилось рассказывать на праздниках или при гостях. Он не любил говорить о «мелочах».
- Мастер Цукиеми, - поясняет шиноби и продолжает свой путь, словно не должен был останавливаться. На лице акулы возникает задумчивая улыбка, он что-то вспоминает, – Крепких снов, Саске-сан.
Саске провожает шиноби равнодушным взглядом и тихо повторяет, вторя словам Кисаме: «Лунный Бог, мастер Цукиеми»…

«Ты был не только солнцем, но и Луной, аники? Солнцем для меня, луной для них… Но ни я, ни они не смогли поверить, что ты всего лишь человек…» - пустая, холодная мысль заставила его попытаться лишь больше завернуться в плащ и вернуться в спальню. Остальные уже спали, когда Саске решился нарушить покой бывшей комнаты брата своим присутствием. Он повесил одежду на стул и, надев юката, лег в постель, заворачиваясь в одеяло, как делал когда-то дома, прибегая из своей спальни к брату. Всегда Саске казалось, что брат может неожиданно вернуться ночью и забыть к нему зайти, просто потому, что будет уставшим.

Тепло. Саске закрыл глаза и вслушивался в темноту, поглощал запахи и звуки, ему начинало казаться, что все, что он видел до сна, было кошмаром, а сейчас он наконец-то дождется, когда брат вернется. Привычно откроется окно, Итачи скользнет в темноте к своей постели и обнаружит там брата. Он сможет обнять аники первым, после его возвращения домой, ведь он единственный, как ему всегда казалось, понимает брата. Итачи спросит, что Саске делает в его комнате, а он смущенно потупится и скажет, что ждал весь день его возвращения, но брат никак не приходил. Расскажет, что видел кошмар, потребует повторить, что Итачи никогда его не покинет и попросится спать сегодня вместе с ним, чтобы проследить, что брат не исчезнет в ночной мгле. Саске приоткрыл глаза и обнаружил себя не дома, а в штабе Акацук, одинокая слеза сбежала по щеке на подушку, и он перевернулся на другой бок, стараясь отбросить абсурдные мысли о том, что брат вернется.

«Он мертв. Я видел его мертвое тело. Итачи мертв…», - уговаривал себя отото, но от того только больше ощущая жажду увидеть брата, вернуть момент его возвращения, понять, что Аники рядом, здесь, сейчас. Сон не шел. Обеспокоенный чем-то мозг категорически отказывал Саске в возможности спокойно уснуть. Разные глупые мысли лезли в голову заставляя порой его тело содрогаться от необоснованных рыданий или холода, пробегающего по коже. Саске перевернулся на спину, думая выйти из комнаты и прогуляться, когда ощутил чужое присутствие в комнате. Рефлекторно активировав шаринган, Саске резко повернул голову в сторону присутствующего и наткнулся взглядом на Него. Итачи стоял возле постели, практически возле головы Саске, и смотрел на него странным шаринганом. Спокойное лицо брата практически светилось в темноте каким-то бледным светом, темные, бездонные черные линии на алой радужке Шарингана причудливо изгибались и, казалось, жили своей собственной жизнью, Итачи был одет так же, как Саске запомнил его в последний день их встречи. Не хватало только кольца и цепочки, которые были одеты на Саске. «Живой», - на мгновение скользнула в его голове сумасшедшая мысль, в груди что-то поднялось.

- Какого… - только и успел пробормотать Саске, ощущая неожиданный прилив смешанных чувств ненависти, обиды и любви к тому, кто стоял возле его постели. Но стоило Саске оторвать голову от подушки, Итачи исчез, словно он был иллюзией выдуманной усталым мозгом младшего брата. Несколько мгновений он шокировано вглядывался в темноту, затем с подозрением осмотрев комнату, Саске вышел в коридор, остановился там, проверяя его на наличие посторонних, затем проверил спальни. Все спали. В процессе своих полуночных блужданий на кухне Саске встретил Мадару.

- Он точно мертв? – спросил он, подходя к руководителю организации, шаринган опасно сверкал в слабом свете кухонных ламп.
- Что? – Мадара с непониманием посмотрел на родственника чем-то явно разозленного, неожиданное появление младшего Учихи на кухне явно не вписывалось в обычное положение вещей Тоби.
- Я ненавижу шутки вроде этих. Он точно мертв? – Тоби с непониманием смотрел на Саске, затем поднялся со стула и подошел к младшему Учиха, что-то понимая относительно странной темы для разговора.
- Да, Итачи мертв. Можешь посмотреть на его труп, если угодно. Зетсу его еще не уничтожил, - бледный юноша словно бы действительно увидел мертвого Итачи живым, - «Пожалуй, я бы тоже решил перепроверить труп, если бы ты привиделся мне живым, Итачи».
Саске несколько мгновений размышлял над предложением Мадары, затем кивнул.
- Да, я хочу его еще раз увидеть, - первый обладатель Мангаке прошел мимо нового члена организации, словно приглашая того последовать за собой.

Тоби повел его по тёмным коридорам штаба в морг, где хранились тела для экспериментов одного из бывших членов организации, говорят он умел пришивать чужие конечности своей чакрой так, что новый владелец конечности не замечал подмены. Тоби щелкнул выключателем на стене, и бледный свет облизнул стены, открывая Саске пространство морга. Холод, одиночество, запах смерти… Акацуки все же не ординарная организация, если в их составе бывали даже бессмертные. Белый кафель пола, холодные камни стен словно недовольно щурились от пронзительного света, спрашивая зачем незваные гости появились здесь, когда хозяин этих помещений умер. Но Мадару, казалось, это нисколько не смутило, он спокойно прошел вдоль стен, каталок, столиков с какими-то инструментами, халатов и перчаток, стульев, чтобы пройти вдоль морозильного шкафа морга. В одном из холодильников Саске заметил шкатулки с печатями для длительного хранения органов, на одном из ящичков была пометка «Шаринган».
«Уже вырезали, значит…» - Саске предлагали трансплантировать глаза брата, чтобы он мог пойти против проклятья клана, но он отказался, мотивируя свой выбор тем, что, даже обретя глаза брата, он будет видеть не то, что когда-то видел Итачи. Мадара выдвигает один из ящиков в стене и Саске снова видит Его лицо. Кровоподтеки, ушибы, синяки, царапины… Такой же как тогда, только без глаз, но не такой, как всего несколько минут назад. Совершенное, невредимое лицо брата не шло из головы. Это тело, может быть, когда-то и было его братом, но теперь это лишь кусок плоти. Итачи был живой, он смотрел на него своими глазами, глазами с цветом шарингана. Саске проводит рукой по лицу трупа, словно пытаясь что-то вспомнить, уверить себя, что то, что он видит и есть единственная правда, задумчиво смотрит на тело, разворачивается и уходит спать, стирая со лба испарину, стараясь скрыть озноб и нелепую горькую, сумасшедшую улыбку счастья. Он мертв. Тоби лишь удивленно смотрит ему вслед.

«Я просто очень устал… он мертв», - говорил себе Саске возвращаясь в постель с чувством обиды и какой-то слепой надежды на повторение, недавний ужас от визита брата прошел, - «Он мертв… мертв», - повторял Саске, думая, что больше этой ночью не заснет, тело брата было такое холодное, безжизненное, он просто не мог стоять рядом с постелью. «Нужно сказать Мадаре, чтобы Зетсу как можно скорее уничтожил тело», - пронеслась сонная мысль в голове Саске, едва его голова коснулась подушки. Он уснул крепким, спокойным сном.

@темы: Аниме, Бред, Литература, манга, Наруто, Итачи, Саске, агнст, Рассказ, Творчество, Фанфики

---

хмм

НЕВЕРОМЕР

Тест определил, что вам близки сразу несколько типажей, а именно:

Агностик: 75%
Агностики серьезно рассматривают возможность того, что они неправы в своем решении относительно существования или несуществования бога. Они скептичны до умопомрачения, при этом чаще всего не смеют полностью отбрасывать даже самые нелепые доказательства.

Апатеист (равнодушный атеист): 75%
Ммммм.... Да какая разница? Апатеисты предпочитают не верить, поскольку верить сложнее, чем не верить. Зачем вводить лишние сущности, знаете ли. Это люди, которые, скорее всего, не будут спорить о религии, даже если поп будет махать кадилом прямо перед их носом, поскольку спор на тему религии - это лишние телодвижения, которые того не стоят. Лучше мануал почитать какой-то, что ли.

Остальные типажи:

Воинствующий атеист: 8%
Теист: 50%
Духовный атеист: 58%
Научный атеист: 50%
Озлобленный атеист: 8%

---

идеи фикс

их две.
обе жутко да
но блин, ведь как их закончить - одназначно нет!

@темы: Бред, Наблюдения, Настроение

---

бесполезно

Аффтар уже выпил Йаду.
не помогло

---

С днем рождения!

Поздрвляю с днем рождения самого неординарного человека в моей судьбе -  Мастер камуфляжа.
Желаю ей творческих сил, энергии на реализацию поставленных задач и конечно же солнечного настроения. С праздником!

---

однако зацепило

Хотя с концом все же смазали, но характер Итачи показан, как мне кажется довольно хорошо.

Название: Будьте осторожны со своими мечтами.
Автор: Sigrlin
Персонажи/пейринг: Итачи/Саске, Шисуи/Итачи, Какаши/Итачи, Итачи/мальчик-проститутка, Наруто, Сакура.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: ангст, яой.
Состояние: закончен
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото

>~SendSpace~

взято:
сообщество uchihacest

---

*ржет истерически*

вот за это я порой хочу убить сестру....

---

мысли вслух

слишком суматошно. быстро. не то...

---

для разгону (или чтоб я еще раз так наговорил)

Название: Призраки лихорадки
Автор: Vlada Veler
Персонажи: Саске, Итачи.
Рейтинг: RG-13
Жанр: Shounen ai, инцест соответственно(хотя автор может быть к себе чересчур суров)
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Masashi Kishimoto
Предупреждение: присутствуют намеки на яой.
Предупреждение для постоянных читателей: автор никого не убил.

Говори.
Говори, пока можешь. Твой лихорадочный шепот в купе с бредом заставляет меня забывать, что я должен буду убить тебя в конце этого печального пути нашей общей жизни, чтобы ты не стал тем, кого старались сделать из меня.
Говори, Саске. Говори. Я хочу слышать то, что ты видишь во сне. Позволь мне хоть на мгновение снова оказаться дома возле твоего футона, пропитанной потом подушки; твоих жестких коротких волос, намокших от испарины на лбу. Позволь снова, как тогда, менять компресс на твоей голове и шептать на твое требовательное «Нии-сан» успокаивающее «Спи, отото, мой маленький глупенький отото». Ты лежишь на постели в каком-то богом забытом заведении, в застенке, где я поселился ненадолго, пока у тебя не спадет жар.
Как я здесь оказался? Как я тебя нашел? Ты слишком много следишь и шумишь, отото. Ты слишком шумный, чтобы угнаться за привидением. Пока ты крадешься в тщетной попытке пройти по скрипучему дому незамеченным, привидение уже десяток раз успеет тебя настигнуть и вновь исчезнуть. Вообще-то, я пришел не за тобой. Собственно ты-то мне нужен был в тот момент в последнюю очередь. Но обнаружив тебя во время одной из моих одиноких прогулок по городу, куда нас с Кисаме завели поиски твоего сенсея со слишком длинным языком, я отчего-то не смог оставить тебя медленно угасать там, в промозглом переулке. Интересно, сколько ты там пролежал, прежде чем я пришел? Час? Два? Может сутки? Но если ты меня даже не узнал и совершенно безропотно отдался в мои руки… Да, у тебя была сильная лихорадка. На мгновения я даже испугался за тебя. Поднял, утащил с переулка, запутал следы…
И вот я здесь. Мне отчего-то приятно, что ты не знаешь о реальности происходящего. Ты думаешь, что тебе все это снится. Что ни меня, ни этой комнаты нет. Это делает мою близость к тебе болезненно приятной, тягучей и сладостной, словно я тоже болен и ты мне только снишься. Но ты мне никогда не снишься, отото.
Ты поворачиваешь голову на бок, и твои сухие от жара губы шепчут в пространство: «Нии-сан… Нии-сан…» Что тебе снится, Саске? Я снова ухожу?.. Убиваю наш клан? Или бросаю тебя? Какие еще сны тебе могут сниться с моим участием после того, что я показал тебе в тот злополучный вечер? «Еще…» - новое слово в твоем лихорадочном лексиконе. Я заинтригован. Что «еще»? Что я должен повторить? Но ответа я найти не успею. Нужно дать тебе лекарство. Я легко подхватываю тебя под плечи и осторожно пересаживаю к себе на колени, так мне проще вливать сироп. Ты невозможный сладкоежка, знаешь? Ты категорически отказывался пить горьковатую микстуру, пока я не смешал её с приторно сладким сиропом, вспомнив нашу мать. Не думал, что это знание мне когда-нибудь снова пригодится.
- Время пить лекарство, отото-кун, - шепчу я тебе на ухо, поражаясь собственной мягкости голоса и нежности, с которой удерживаю тебя сидя. Ты не хочешь ничего пить, это продолжается уже второй день, так что такое твое поведение для меня не в новинку. Чтобы я не лез к тебе со своими лекарствами и дал тебе просто поспать, ты как-то по-детски устраиваешь свою голову у меня на ключице, словно выбрал это место уже давно. А ведь так когда-то и было. Только раньше ты мог с ногами забраться мне на колени и уснуть, свернувшись клубочком, а теперь ты слишком вырос. Я подхватываю твою голову за подбородок, слегка нажимаю на нижнюю губу, ты в забытьи приоткрываешь рот. Такой беззащитный… Ты слишком слабый, все еще слишком слабый. Раньше ты был слаб из-за слепой любви ко мне, теперь ты слаб из-за слепого стремления мне отомстить… Ты всегда бросался из крайности в крайность. Интересно, что бы ты мне ответил на подобное заявление? Изобразил бы равнодушие, в попытке показать мне мое собственное лицо, а внутри сгорал бы от ярости? Или твое лицо исказилось бы от внутреннего противоречия чувств? Впрочем – мне все равно. Что бы ты мне ни показал, я все это уже давно видел. Теперь я жду от тебя только взгляд шарингана, и долго ждать я не намерен. Я вливаю тебе в рот микстуру, следя, чтобы ты глотал, а не захлебывался лекарством. Похоже, тебе становится лучше, ты уже не заходишься кашлем, когда я даю тебе пить, и реже конвульсивно вздрагиваешь от внутреннего кашля. Ты облизываешь пересохшие губы и, сидя у меня на коленях, тянешься лицом к моему лицу. Это странно. Ты пытаешься сделать это уже второй раз. Твои густые черные ресницы вздрагивают, словно ты щуришься от яркого света, а губы в лихорадке что-то шепчут. Я приглядываюсь к твоим губам шаринганом. «Еще, нии-сан, еще…» Все-таки ты безумный сладкоежка, даже в лихорадке ты хочешь сладкого. Я даю тебе еще один стакан подслащенной воды, но ты, выпив его, все равно тянешься куда-то, словно слепой щенок. Я кладу тебя на постель. Ты много пьешь, но на этом все и заканчивается. В уборную ты выходил один раз и тот тогда, когда я был вне комнаты. Как ты нашел в этом здании уборную – для меня загадка, впрочем, я знать не хочу, как ты её разгадал. Ты ворочаешься на кровати зовя меня по имени, просишь не оставлять тебя здесь вот так просто. Только я понимаю, что сейчас ты не знаешь, что я нахожусь в спальне. Предварительно превратившись в Кабуто, я ухожу за водой и тряпками, чтобы смыть с тебя эту болезненную пленку, что выпарил из себя твой организм. Мое появление здесь навсегда останется для тебя всего лишь сном. Если ты и спросишь у хозяев, кто тебя выхаживал – они без сомнения опишут тебе ученика Орочимару. Самого преданного из них. Ты должен думать, что Змей о тебе заботится. Должен, иначе смысла от моего дзюцу, как от золота в пустыне. Добродушная хозяйка (от золота все делаются добрее) любезно предложила мне вместо моего заказа не только место, где я мог бы тебя спокойно вымыть, но даже свою помощь, от которой я, впрочем, учтиво отказался, попросив лишь приготовить для тебя ванну. Мне не нужны лишние свидетели. Как тебе не нужна забота Кабуто.
Я возвращаюсь в комнату, чтобы забрать тебя. Ты спокойно лежишь и смотришь в потолок темными ничего не понимающими глазами. Все-таки это лекарство имеет на тебя странное действие. На всех Учих оно имеет это странное действие, когда взгляд толком не может сфокусироваться на одной точке. Ты все равно поворачиваешь голову в мою сторону в тщетной попытке сосредоточить глаза в шарингане. Ты так боишься весь свет? Или думаешь, что я постоянно смотрю на мир шаринганом? Иллюзия всегда была моим козырем, Саске, ты видишь Кабуто, и твое лицо принимает сначала разочарованный оттенок, который могу отметить лишь я, и затем холодное безразличное выражение. Новый приступ кашля настигает твое изможденное жаром тело, ты вздрагиваешь при каждом позыве кашля, но стараешься делать невозмутимый вид. Я подхожу к постели, всего пятнадцать минут и ты уже практически на ногах. Все же действенная микстура.
- Саске-сан, вас нужно вымыть, - ты, кажется, обреченно поднимаешься над постелью, не обращая на меня никакого внимания. Тебе еще тяжело, но ты самоотверженно садишься нарочито растянутым движением, словно Кабуто надоел тебе своим обществом. Не думал, что ты можешь быть такой маленькой неблагодарной сволочью, отото. Где-то меня это даже восхищает. Только вот встать на ноги ты не способен. Сам ты не дойдешь. Я подставляю тебе свое плечо, не спрашивая, закидываю твою левую руку себе за шею, а правой обнимаю тебя за талию. Ты возмущен. На мгновение твой шаринган даже способен продержаться секунду и тут же угасает. Но моё лицо, в опасной близости от твоего, смотрит на тебя с равнодушным спокойствием человека, который уже привык к таким твоим выходкам. Ты словно осекаешься и перестаешь сопротивляться моему напору, наверное – тебе просто надоело, ты разберешься с ним позже, когда восстановишь силы. Я помогаю тебе подняться на ноги и практически несу тебя на своем плече. Мы доходим до ванны. Я помогаю тебе раздеться, залезть в ванну. Орочимару тебя совсем не кормит? Ты легкий, словно не было нашего расставания, но высокий и уже перестал напоминать ребенка. Ты стал мужчиной хотя бы внешне, отото, это не может не радовать. Я доливаю в ванну немного масел растений, которые помогут твоему иммунитету, чтобы ты мог ими дышать, пока сидишь здесь, ты же тем временем лениво обливаешь себя горячей водой, набираемой тут же из ванны. У тебя под глазами темные круги, а на виске выступила дивная синяя жилка, словно твоя кожа стала прозрачнее от болезни. Я беру губку, намачиваю её и начинаю смывать с твоей спины липкую влагу соляным слоем застывшую на твоей коже. Ты напрягаешься под моим прикосновением, словно я могу тебя ударить в спину. Просто так, ради острастки.
- Орочимару тебя прислал? – твой сиплый и тихий голос сначала чуть не потерялся для меня в шуме ветра за окном, интересно, а что если нет?
- Мастер очень о вас беспокоится, Саске-сан, - отвечаю спокойно, безынтересно, действительно, зачем заставлять его совершать лишние действия, когда его состояние и без того плачевное?
- Давно я здесь? – я вопросительно смотрю на твой затылок, словно в этом вопросе может быть подвох, но смывать пот не перестаю. Долго это в городе или в комнате?
- Второй день болезни.
Ты замолкаешь. Я наблюдаю твою напряженную спину, затем снова провожу по ней губкой, надавливая чуть сильнее. Я и не знал, что за время нашего расставания ты получил столько шрамов. Тяжело дается путь гения Учиха, да отото? Вот метка Орочимару, знаешь, она похожа на твой шаринган.
- У вас болит спина, Саске-сан? Вы сильно зажаты.
- Кажется, я что-то повредил на последнем задании, - говоришь ты нехотя, я откладываю в сторону губку и пробегаюсь пальцами вдоль твоего позвоночника, я почти могу видеть, как за моими пальцами по нему течет ток, ты вздрагиваешь. Конечно. Это не руки хирурга Кабуто… Это совсем другие руки, хотя очень тебе знакомые. Ты резко оборачиваешься и смотришь на меня подозрительным взглядом, я отвечаю вопросительным.
- Ты… - начинаешь говорить..
- Я?.. – переспрашиваю. Ты отворачиваешься, я продолжаю свое изучение. Как не осмотрительно, отото.
- Смещение шейных позвонков и позвонков грудной части. Я позже их вправлю. Но сначала вас нужно вымыть.
Ты послушно даешь себя вымыть, честно говоря, у меня создается впечатление, что Орочимару там делает из тебя не следующее тело для себя и никак не ниндзя, а просто красивую куклу. Неужели он до сих пор не утерял надежды?.. Ты поднимаешься из ванны, я помогаю тебе из нее вылезти, вытираешься и ложишься на скамью в углу, на которую я уже положил полотенце. Несмотря на все неудобство здания и гостиницы вообще, ванна здесь оказалась приличных размеров, отчего здесь можно смело поместить человек шесть за раз. Видимо так и делается. Я подхожу к тебе и склоняюсь над спиной, руки по привычке обследуют основные мышцы и обнаруживают их ужасно забитыми молочной кислотой и прочими неуместными жидкостями, о которых тебе знать не обязательно. Когда тебе последний раз делали массаж – не знаю, но, то насколько твои мышцы не податливы, не говорит в пользу твоей физической подготовки. Битых полчаса я только расслабляю тебя. Чем я вообще тут занимаюсь? Мне может быть, уже завтра придется тебя убить, а я тут массажистом устроился, да еще и в чужом облике. Не особо понимая, зачем я так расстарался я, однако, продолжаю начатое. Видимо это и развязало тебе язык.
- Мне снятся странные сны.
Твой тихий и низкий голос, без былой сипоты, начинает меня отвлекать от процесса массажа, что несколько раздражает. Ты всегда с Кабуто так откровенен?
- Второй день мне снится прошлое. Рядом Итачи… он меня выхаживает. Но временами мне кажется, что мой сон перетекает в реальность и он ухаживает за мной даже сейчас. Странно, да?
- Это лекарства, Саске-сан. - зачем я тебя успокаиваю? Ты же сам прекрасно все понимаешь.
- Конечно лекарства. Итачи не стал бы беспокоиться о моем здоровье, даже если бы нашел избитым до полусмерти посреди дороги, - хорошего же ты обо мне мнения, - Как и ты, не будь на то приказа Орочимару, - ты снова напрягаешься, мне приходится заново провести расслабление.
- Саске-сан. Перестаньте напрягать спину. Я буду выправлять позвоночник, - похоже, ты обо всех такого мнения, удивительно насколько мнительными бывают люди, больше ты ничего не говорил, я в конце концов смог тебя расслабить и заставить перестать вспоминать вещи, которые вынуждают тебя сворачиваться внутри в упругий клубок ярости.
Ты заснул прямо на скамейке, ослабленный организм, чего еще можно было ожидать? Я одел тебя в теплое юката и отнес на руках в твою комнату, сейчас мне самому пригодился бы массажист, руки после такой работы не хотели держать тебя совершенно. Ты сладко уснул спокойным сном в чистой постели, которую прибрала хозяйка. У меня, наконец, появилась возможность покинуть это заведение и дойти до Кисаме, который вот уже сутки общается с моим клоном, если общается, конечно. Три часа до вечера, в которые мы идем с Кисаме ужинать, затем бродим по городу, связываемся с источниками и информаторами, он мало работает с людьми, с ними работаю я, я же составляю план по убийству Орочимару. Затем мы расстаемся, я говорю, что не буду ночевать дома. Кисаме пошленько ухмыляется и желает насыщенной ночи. Знал бы он, что я собираюсь всю ночь следить за стабилизацией твоего состояния – пожелал бы провала. Знаешь, Кисаме тебя недолюбливает. Почти по-братски.
Я возвращаюсь к тебе, уже по привычке сбрасываю тяжелый плащ на стул, сбросив обличие Кабуто еще заходя в комнату, разминаю уставшие мышцы плечей, прохожу к тебе. Как и следовало ожидать иммунитет, наконец, начал активно бороться против болезни. Если утром температура упадет, то моя помощь тебе больше не понадобится, и мы с Кисаме уйдем из города. Я стираю с твоей головы пот свежим полотенцем, обращаю внимание, что ты успел заказать себе супа и даже съел его. Молодец. Возможно, мне стоит покинуть тебя уже сейчас, чтобы не оказаться потом в глупом положении. Но я остаюсь, словно предчувствуя, что должен быть здесь. Неожиданно ты открываешь глаза.
- Нии-сан, - звучит беззлобно, словно бы ты ожидал меня здесь увидеть, сипло, больным голосом, но так наивно? Я настороженно смотрю на тебя. Уловка? Или?.. Ты смотришь на меня своими темными, теплыми глазами и как-то обиженно надуваешь губы, - Нии-сан, тебя так долго не было.
- Прости Саске, я ходил в больницу тебе за лекарством, - на автомате говорю я. И ведь даже не вру. Я действительно был в больнице перед приходом к тебе.
- Не хочу лекарства, - ты морщишься и щуришься, словно я уже заставляю тебя их пить. Похоже, тебе кажется, что это сон. Я стираю у тебя со лба пот, ты прикрываешь глаза и довольно улыбаешься. С чего бы?
- Их нужно пить, отото, я буду о тебе сильно беспокоиться, если ты не станешь лечиться.
- Сильно-сильно? – переспрашиваешь ты, словно я могу шутить.
- Очень сильно. И тогда мы очень не скоро сможем вновь тренироваться вместе.
Ты несколько секунд думаешь и грустно киваешь.
- Я буду их пить. Хочу скорее пойти с тобой на тренировку, - «ты действительно не понимаешь, что эта «тренировка» может стать последней для нас обоих, отото-кун?»
- Вот и молодец, - что наводит меня на мысль, что ты бредишь? То, что ты не применяешь шаринган? То, что ты никак не реагируешь на мой возраст или не вспоминаешь, что наш клан мертв по причине, которая выхаживает тебя? Возможно все это вместе. Возможно, ты считаешь, что тебе все это снится. А может быть это защитная реакция организма на неизбежный раздражитель, который должен был бы своим присутствием подавить твою психику.
Я сажусь на кровать и отвожу рукой твои волосы, толи еще не высохшие после ванны, толи уже влажные от пота, назад, открывая лоб. Ты закрываешь глаза.
- Нии-сан... – я вижу, как на твоем бледном с лихорадочным румянцем лице появляется смущенное выражение, ты открываешь глаза и несколько мгновений смотришь в сторону, - ты… ты бы не мог полежать со мной, пока я не засну? – ты быстро на меня смотришь и снова отводишь глаза еще больше краснея, - Ото-сан будет ругаться… но…
Я встаю с кровати, ты в легком отчаянии смотришь на меня, словно я сейчас исчезну. Честное слово, очень захотелось применить Шуншин. Отчего-то эта странная мысль засела у меня в голове, показавшись очень забавной, но я обошел кровать, сбросил обувь и лег рядом с тобой. Когда я в последний раз видел этот почти щенячий восторг от того, что я просто выполнил твою просьбу? Давно. Это было давно. Ты словно боишься, что я растаю. Осторожно подбираешься ко мне, устраиваешь голову на любимом месте. Чем так приглянулась тебе моя ключица – не знаю, но ты довольно занимаешь её своей головой и закрываешь глаза. Ты обнимаешь меня, как когда-то обнимал, засыпая дома после тренировок и буйного дня, и прижимаешься к правому боку, словно отчаянно хочешь слиться со мной, исчезнуть в моих объятиях и больше никогда не расставаться.
- Нии-сан… ты же всегда будешь со мной? – тихо спрашиваешь ты засыпая.
- Я всегда с тобой, отото, - я действительно всегда с тобой, потому, что я просто часть тебя. Твоя другая часть, и ты это прекрасно понимаешь.
Ты сладко засыпаешь. Я лежу, глядя в потолок и размышляя над комизмом и драматизмом своего положения. Судьба играет мной как хочет. Что бы я ни строил, ни создавал, все рано или поздно рухнет, а я имею право лишь выбрать направление для падения… Вот и сейчас я всего лишь задал тебе направление для падения, брат. Ты еще просто не видишь того, что уже несешься под откос со мной в одном поезде. И еще неизвестно кому из нас повезет больше. Если я правильно задал твое направление, то ты выйдешь из этой игры победителем. Только проблема в том, что твое направление задаю не только я. Поэтому всего лишь одно маленькое дзюцу… Саске…
Маленькое помещение, которое я занял для тебя, конечно, сложно назвать лучшим номером в этом городе. Почему застенок? В этом здании это место оказалось самым теплым, да и само заведение оказалось просто неподалеку от места, где я тебя нашел. Сейчас мне казалось, что лучше место было сложно выдумать. Зная мою брезгливость – Кисаме вряд ли будет искать меня здесь. Люди в этом квартале такие же серые, темные, подозрительные, как и мы с тобой, поэтому два незнакомца, идущих по переулку не стали здесь достопримечательностями, здесь сотни на дню таких как мы проходят. Да и сам город… сложно придумать место лучшее для преступников. Я закрыл глаза, надеясь, что не усну, пока ты дремлешь у меня на плече. Спасительная темнота для моих глаз. Знаешь, Саске, тебе стоит поторопиться. Быстрее набирай силу и становись увереннее в себе. Скорее стремись меня уничтожить. Скоро от твоего брата останется лишь красивая оболочка. Я умру вместе со своими глазами. Когда я не смогу тебя больше увидеть хотя бы на мгновение – этот мир потеряет для меня всякий смысл, но убить себя я не смогу. Я слишком хочу жить… Странно да? Человек, который не боится ничего. Даже собственной смерти боится убить себя… Я слишком весомая гирька на твоих весах совершенствования, я не могу прыгнуть вниз раньше времени, ты должен столкнуть меня сам… или упасть…
Я невольно провожу рукой по твоим жестким волосам, вспоминая как это было в детстве. От этого движения ты обычно чуть приоткрывал сонные глаза, сладко зевал и перебирался спать ко мне на грудь, словно в этом был какой-то смысл. Твоё маленькое невинное сердечко куда-то всегда спешило, даже когда ты спал. А моё - ожидало в спокойствии. Для тебя я всегда был теплым. Несмотря на вечно холодные руки, неестественную бледность, моя температура всегда была на градус выше твоей, сегодня я могу смело и с уверенностью сказать, что ты побил мой рекорд. Лежать рядом с тобой жарко. Но, несмотря на жар, ты все такой же, как когда-то. И закрыв глаза, я могу себе вообразить, что мы заснули на татами после прогулки, поев холодный арбуз. Ты целый день бесился и играл со мной в шиноби, порой я тебе подыгрывал, но временами ты и сам проворачивал довольно рискованные комбинации, все же, ты мой брат.
Ты, кажется, просыпаешься. Сколько я тут пролежал? Может быть час, может два… Твоя температура стала ниже, но поднимаешься с моей руки ты тяжело, словно в бреду. Я приоткрываю глаз. Шаринган смотрит на тебя с вопросом из-под густых длинных ресниц, точь-в-точь как твои, Саске. Ты находишься в дреме. Я вижу, что ты частично уже понимаешь, что я убийца клана, но в твоей логической цепочке рассуждений утеряно какое-то важное звено, и ты просто на меня смотришь. Я никак не могу разобрать твое выражение лица. Что ты хочешь, показав мне этот запутавшийся в себе взгляд? Неужели ты ждешь от меня чего-то?
Я не шевелюсь. Ты можешь думать что хочешь, я давно научился обходить ловушки, так что я просто жду. Ты, словно убедившись, что я сплю, склоняешься надо мной и нежно целуешь в губы, затем быстро отстраняешься и ложишься обратно спать, бормоча «Спокойных снов, нии-сан». Я усмехаюсь. Какой же ты глупый, отото. Все еще глупый, как и десять лет назад.
Утром ты просыпаешься один. Ни Кабуто, ни воображаемого Итачи, которого ты так реально видел во сне, и которого даже умудрился поцеловать, нет. Жар спал. Слабость все еще есть, и единственное напоминание о странном сне – лекарство на тумбочке. Ты отчего-то быстро глотаешь таблетки и запиваешь их подслащенной водой. На мгновение ты замираешь, переодеваясь, словно что-то понимая, подходишь к противоположной стороне кровати, прислоняешься к подушке и вдыхаешь до боли знакомый запах волос брата. Сладковатый словно данго, которое он так обожает. Зубы почему-то сводит от злости, но где-то внутри ты безумно рад тому, что возможно тебе не показалось. Ты быстро собираешься, выходишь и расспрашиваешь хозяйку о человеке, который тебя привел, который за тобой следил. Она описывает Кабуто. Ты раздраженно встряхиваешь головой и спрашиваешь её, не видела ли она человека, которого ты ей описываешь. Нет, она не видела Итачи. Такого красавца она вряд ли бы упустила из виду. Ты досадливо поправляешь теплый плащ и бежишь через город, приглядываясь к прохожим. Может его лицо мелькнет в толпе? Но никого даже отдаленно похожего на Итачи ты не видишь. Ты спешишь вернуться в селение звука, чтобы узнать от Кабуто, что он тебя не лечил.

@темы: итачи/саске, Аниме, Творчество, Фанфики, Чувства

---

очень под настроение

---

завела себе няшку

покормите её, нэ?

Feed Me!
Adopted from Valenth

---

тесты

твой танец - в кругу ночных костров, и под руку с тобой - страсть.

- пламя в крови и пламя вокруг! Танцуй же! Танцуй для себя, выражая в движении всю страсть, весь жар, порывы души и пламя сердца. Не боишься сгореть, ибо огонь узнает родную кровь! Ни до, ни после - только сейчас. Костер греет холодной ночью, огонь души - воспламеняет сердца!

Пройти тест

@темы: Тесты, Чувства

---

G? Оо

А в это время в воде покачивалось отражение...Ты взглянул на него и понял,это-твоё второе я... Мраморная статуя

Ты ко всему равнодушен и всё тебе безразлично.Что же заставило твою душа заледенеть,кто вселил в неё пустоту?Но несмотря ни на что,любую мраморную статую можно воскресить,и да воскрешён ты будешь...

Пройти тест

---

Ваша карта Таро.

Ваше имя Ваш аркан - Колесница - открытие нового мира. Движение, бурная деятельность. Но так же может означать и бунт, беспорядок, насилие

все гадания на aeterna.ru