сыграем заново?
Закройте мне уши, чтоб я не слышал зов света,
Закройте мне очи, чтоб я не поранил сердец,
Заткните мне рот, чтобы не было вечным ответа,
Проткните мне сердце, чтоб смерть я узнал наконец.
Пока мои очи пронзают в ночи человека,
Пока мое сердце молчит, словно труп у реки,
Пока голос мой распевает ночами сонеты,
Я слышу, как в вечность его убегают шаги.
Свяжите мне крылья, чтоб больше не тронул их ветер,
Проклятьем впишите в мой род окаянный восход,
Возмите мой взор, слух мой, сладкую образность речи,
Чтоб он не услышал, где наша луна восстает.
Пронзите мой мозг стаей глупых идей мирозданья,
Распните меня на Галгофе, в пору праведных зим,
И может тогда он забудет о странных желаньях,
Я в этой среде сам себе больше не господин.
Не бойся смотреть на мое изможденное тело,
Пусть странная сущность моя не пугает тебя,
Да эта облитая светом, прелестная дева,
Мое заключенное в ангела темное я.
Закройте мне очи, чтоб я не поранил сердец,
Заткните мне рот, чтобы не было вечным ответа,
Проткните мне сердце, чтоб смерть я узнал наконец.
Пока мои очи пронзают в ночи человека,
Пока мое сердце молчит, словно труп у реки,
Пока голос мой распевает ночами сонеты,
Я слышу, как в вечность его убегают шаги.
Свяжите мне крылья, чтоб больше не тронул их ветер,
Проклятьем впишите в мой род окаянный восход,
Возмите мой взор, слух мой, сладкую образность речи,
Чтоб он не услышал, где наша луна восстает.
Пронзите мой мозг стаей глупых идей мирозданья,
Распните меня на Галгофе, в пору праведных зим,
И может тогда он забудет о странных желаньях,
Я в этой среде сам себе больше не господин.
Не бойся смотреть на мое изможденное тело,
Пусть странная сущность моя не пугает тебя,
Да эта облитая светом, прелестная дева,
Мое заключенное в ангела темное я.